Пресса о страховании, страховых компаниях и страховом рынке

Дело, Самара, 11 июня 2002 г.

Здоровый пессимизм страховщиков

850 просмотров

Весь 2001 год и начало 2002 года стали для страхового рынка временем глобальных перемен. Здесь и принятие ряда законов, существенно изменяющих жизнь страховых компаний, и структурные изменения рынка — несколько крупных компаний, в том числе крупнейшая государственная "Росгосстрах", сменили своих собственников. Одна из крупных российских страховых компаний "РОСНО" наполовину стала иностранной. О том, что происходит с российским страхованием, "Дело" спросило у Евгения Бочкарева — генерального директора СК "Инкасстрах", крупнейшей страховой компании из зарегистрированных в регионе, пока еще государственной, но готовящейся к переменам.

"Государство выходит из капиталов"

— Сразу несколько крупных российских страховых компаний сменили в 2001 году — начале 2002 года своих собственников: Восточно-европейское страховое агентство, "Ингосстрах", "Россия", Промышленно-страховая компания, "РЕСО-Гарантия". Эти события широко освещаются, и с ними связывают серьезные изменения на рынке. Как вы думаете, с чем связан рост интереса инвесторов, в том числе крупного промышленного капитала, к страховому бизнесу?

— Рост интереса к страхованию действительно присутствует, и вызван он, на мой взгляд, несколькими моментами. Первый: мы постепенно приближаемся к западным бизнес-схемам, бизнес-технологиям. Помните фильм "Красотка"? И чем там занимался герой Ричарда Гира (покупал и, реструктурировав, продавал компании — ред.)? Так вот, тем же самым собираются заниматься и новые собственники страховых компаний. И если компания покупается, не стоит заблуждаться: совсем не для того, чтобы развивать этот бизнес, вкладывать в него какие-то деньги и потом наблюдать, как он приносит прибыль. Покупают для того, чтобы потом продать, желательно, подороже. Если при этом нужны какие-то минимальные вложения, они делаются.
Второй момент: государство и западные инвесторы. С одной стороны, у государства денег нет. С другой, есть инвесторы, которые заинтересованы в определенных программах. Но они будут вкладывать деньги в российский бизнес только в том случае, если здесь будет их собственность. И государство должно позволить им ее иметь, чтобы реализовывать те программы, которые нужны не только инвесторам, но и государству. При этом рассуждения насчет ВТО и открытия рынка для иностранцев в достаточной степени условны. На самом деле все вращается вокруг этого: будет у иностранцев возможность иметь в России собственность и управлять ею, значит, сюда пойдут деньги. И думаю, тот пакет акций "РОСНО", который есть сейчас у Allianz AG, — 49% — будет расти со всеми вытекающими последствиями. Есть также момент, о котором пока не говорят, но который, думаю, тоже должен сыграть решающую роль, — государство постепенно выходит из уставных капиталов компаний. Премьер-министр РФ Михаил Касьянов 10 апреля поручил Минимуществу, Минэкономразвития и Минфину в трехмесячный срок представить предложения о прекращении государственного участия в капиталах инвестиционных, финансовых и страховых компаний. Правда, пока речь идет о федеральных унитарных предприятиях, но я так понимаю, что по истечении трех месяцев, которые отведены на решение этого вопроса, наверное, пойдут и дальше. В любом случае это, так или иначе, коснется и собственности субъектов Федерации и муниципалитетов. И им нужно будет аккуратно, без ущерба для компаний, решить вопрос о дальнейшей судьбе этой собственности. Если компании не успеют этого сделать — госпакеты просто будут переданы в Комитет по управлению имуществом, и неизвестно, что с ними будет дальше. Тем более что в абсолютном большинстве случаев это бумаги, которые нигде и никогда листинг не проходили. Никому не известно, сколько может стоить тот или иной пакет на открытом рынке.

— Как сейчас оцениваются страховые компании?

— Предположим, некий банк покупает другой банк у его собственника, конкретного человека. Договорились, пожали руки, потом приехала аудиторская проверка из головного банка и начала смотреть кредитный портфель, активы, словом, все, что имеется. Задача тех людей, кто представляет интересы покупателя, заключается в том, чтобы снизить стоимость активов. Тех, кто продает — повысить. И побеждают обычно все-таки те, кто покупает... Часто ситуация вырастает из долгов, за которые передается собственность. И побеждает не компромисс, а то, насколько продавец нуждается в продаже своей собственности.

— Вы бы не отказались от миллиона долларов? Лично вы?

— Нет.

— Я бы тоже.

— То же самое и другие люди. Говорят, что это стоит столько-то, продают в два раза дешевле — и счастливы.

— То есть сложно оценить людей, работающих в компании, отлаженные технологии и так далее?

— Абсолютно. Хотим мы того или нет, мы все равно опираемся на рейтинговые оценки, но нормальных рейтингов нет. Делается множество попыток их сделать, в том числе в Самаре, в том числе выводят некий рейтинг надежности, но этот рейтинг существует в очень локальном пространстве. Приди сюда нормальное рейтинговое агентство, оно все посчитает совсем не так. Проблема еще и в том, что если оцениваются какие-то крупные по российским меркам компании, возникают сложности с качеством информации. Ведь все эти компании тесно связаны с какими-то структурами, которым совершенно не интересно из-за какого-то там рейтинга выдавать все свои финансовые потоки, очевидно, проходящие через компанию. Поэтому информация куцая и сделать из нее рейтинг невозможно.
Страховые резервы — не оценка, потому что это обязательства. Тем более что они меняются — на начало года могут быть очень большими, поскольку идет договорная кампания. Причем сейчас в Министерстве финансов применяют метод начисления — даже если платеж идет в рассрочку в течение года, его все равно считают весь сразу, в начале.
Что касается уставных капиталов компаний, то в последнее время действительно наблюдается рост капитализации страхового рынка. Два года назад мы сделали уставный капитал в 40 млн рублей и были тогда в "двадцатке" крупнейших по этому показателю компаний в целом по России. Но прошли два года — и сейчас мы по этому показателю где-то на 150-м месте, то есть капиталы резко выросли. Но это вовсе не значит, что капиталы были увеличены реально, деньгами. И можно только приветствовать шаги государства по усилению контроля страховых компаний — ликвидация зарплатных схем, борьба за то, чтобы уставные капиталы компаний реально оплачивались.
Совершенно не определяемы показатели, связанные с профессионализмом компании, с организационной структурой. У нас вот в головной компании, как выяснилось, работает только 21 человек. Мне казалось, больше, но видимо, они просто очень быстро перед глазами бегают.

"Будет принадлежать городу Трехгорный"

— "Инкасстрах" вы бы во сколько оценили?

— Не знаю. С ходу ответить сложно. Зависит от того, кому продается. И, кстати, сейчас я довольно спокойно отношусь к возможной продаже компании. Года четыре-пять назад я бился здесь за все, за каждого человека. Сейчас — это просто работа, и если завтра мне скажут, что нас продали, и нового собственника я не устраиваю, я в истерике биться не буду. Я пытаюсь прислушаться к своим ощущениям и понять, хотел бы я быть здесь собственником. И прихожу к выводу — наверное, нет. Все-таки я просто нормальный наемный менеджер. Не очень, правда, люблю выражение "топ-менеджер" и в разговорах, и в СМИ — ну какие в Самаре "ведущие топ-менеджеры"... Есть, конечно, несколько человек, которые работают в тех направлениях, в которых получается работать.

— Насколько все-таки "Инкасстрах" компания частная, а насколько государственная?

— На сегодня "Росинкас" через несколько аффилированных структур контролирует компанию как собственник и ею руководит.

— Но "Росинкас" — фактически государственная структура?

— То, что я говорил выше об изменениях в федеральной собственности, имеет прямое отношение к "Росинкасу". И, конечно, перед нами встал вопрос: что нужно сделать, чтобы в какой-то степени обезопасить компанию. В недалеком прошлом капитал компании был распределен так: треть была у "Росинкаса", треть — у "Инкасбанка", и треть — у "Национальной противопожарной страховой компании" (НПСК). Когда начался процесс продажи "Инкасбанка" "МДМ-Банку", пакет акций "Инкасстраха" банку уже не принадлежал. Пакет был выкуплен самим акционерным обществом, и будет принадлежать ему до конца года, затем его судьба, возможно, как-то изменится. Я, как лицо, возглавляющее исполнительную дирекцию компании, занимаюсь этими вопросами. Следующий пакет — треть капитала, принадлежавшая НПСК. Идея, которая была красивой, когда мы начинали с ними дружить, сейчас реализована быть уже не может — пожарных передали в МЧС, у этого ведомства есть своя партнерская страховая компания, и в этих рамках НПСК развиваться нормально не будет. Поэтому оттуда пакет тоже забрали. Третий пакет — "Росинкаса", с которым тоже что-то надо делать, и этот вопрос мы решим до конца года. В любом случае, треть акций "Инкасстраха" — все переговоры мы по этому поводу провели — будет принадлежать городу Трехгорному Челябинской области, бывший Златоуст-36. Это закрытое территориальное образование, где работает приборостроительный завод Минатома, в силу чего город и был закрыт. А сейчас там построили очень хорошую и дорогую горнолыжную трассу. У нас в городе работает филиал, там есть, чем заняться. Сейчас открываем там компанию, которая будут работать по обязательному медицинскому страхованию. Мы предложили городу пакет акций — треть компании, они согласились. Вопрос только в том, как это будет выглядеть юридически в связи с позицией государства относительно своей собственности, но, думаю, вопрос будет решен. Фактически та государственность компании, о которой мы говорим, к концу года будет сохранена — в рамках Трехгорного, в рамках "Росинкаса". Что касается акционеров — физических лиц, их порядка 160 с очень небольшими пакетами, то их акции переведены в привилегированные, и они получают дивиденды. В этом году это 214,6% на акцию.

— Вот, кстати, другая государственная компания — "Росгосстрах". Сделка века в российском страховании. Как вы оцениваете планы новой команды на реорганизацию и возрождение компании?

— Пока особого оптимизма в отношении этой компании нет. Говорить сейчас о каком-то прорыве в страховом бизнесе вообще очень сложно. Тем более что основным направлением работы "Росгосстраха" всегда были физические лица, а это означает малый страховой взнос, но большую вероятность выплат и большие накладные расходы. Население богаче не стало, все федеральные структуры уже привлечены к сотрудничеству другими компаниями. Я далек от мысли, что крупнейшие страховые компании поделятся с "Росгосстрахом" клиентурой. Так что, возможно, компания расценивается, как инструмент другого назначения — просто как актив, от которого что-то можно взять.
"Не пустили, а дальше что?"

— То есть все же получается, что страховые компании для ФПГ — спекулятивный актив?

— С одной стороны, — да, абсолютно. С другой, иметь в составе ФПГ страховую компанию по-прежнему очень удобно. Причем чем жестче будет контроль государства над страховым организациями, тем меньше у ФПГ будет интерес к страховым компаниям. Удобно быть в составе ФПГ и самой страховой компании — например, если риск крупный и требует перестрахования, то в рамках ФПГ можно обойтись без этого.

— Компании активно покупаются и продаются, одновременно государство довольно успешно борется с "зарплатными схемами". Есть вероятность, что компании в таких условиях будут меньше ориентироваться на системных клиентов, на учредителей и становиться более независимыми, вести как бы более чистый бизнес?

— Желание, видимо, будет. Возможности — нет. Без крупных собственников, без тех самых ФПГ, невозможно даже выполнить требования по повышению уставных капиталов. Сейчас происходят одновременно несколько процессов — иностранцы приходят, вступаем в ВТО, собственники перепродают компании. Все это вместе, думаю, приведет к тому, что большая часть рынка все-таки будет контролироваться иностранными собственниками. Конечно, региональные компании какое-то время еще будут этому сопротивляться, просто за счет расстояния. Но и сюда они придут. Так что многие понимающие ситуацию топ-менеджеры сейчас направят все усилия на то, чтобы руководимые им компании приобрели товарный вид. И если потом кто-нибудь вдруг забредет в Самару, увидят: о, а у нас уже есть что продать! За сколько? Вопрос обсуждаемый. В первую очередь, из-за этого аспекта я отношусь к региональному рынку пессимистично. И нереально здесь что-то решать относительно его будущего. "Не пустим московские филиалы". Ну, хорошо, не пустили, а дальше что? Большинство промышленных, оборонных предприятий так или иначе завязаны на федеральные структуры. Соответственно, там и принимаются решения по вопросам страхования.

— Все-таки, допустим, что не все покупают страховые компании ради дальнейшей перепродажи и оптимизации разных схем. Допустим, для некоторых это бизнес. Насколько хороший бизнес?

— В нашей стране страховая компания — это хороший, интересный финансовый инструмент. Но это не инструмент, который сам по себе будет приносить большие прибыли. Косвенным образом — да, безусловно. Работа в одной связке банка, страховой компании, промышленного предприятия — это по-прежнему то, что нужно. И люди так и работают. И когда слышишь о том, что за рубежом самые "крутые" на финансовом рынке страховщики, потому что у них есть длинные деньги, и много, то возникает чувство законной гордости за наших зарубежных коллег. Так что по отношению к рынку у меня здоровый пессимизм, что, впрочем, не говорит о том, что завтра я буду заниматься не страхованием, а чем-то другим.

ТОРГАШЕВА Ю.

Ваше мнение об этом материале:

— Ваше имя
— Ваш email
— Тема

Ваш отзыв (заполняется обязательно):

Укажите код на картинке слева:

Установите трансляцию заголовков прессы на своем сайте

 Подробнее »

Получить код для трансляции заголовков прессы »